Левое социалистическое действие
социал-демократическая организация

В воскресенье, 11-го февраля, активистка ЛевСД Любовь Лукашенко и гражданская активистка Оксана Осадчая приходили к храму Троицы Живоначальной в Хохлах в Москве, в котором о. Алексия Уминского лишили настоятельства за его четкую антивоенную позицию. Около входа в храм они встретились с неласковым приёмом. Сначала какая-то женщина назвала их наглыми, потом из храма вышел мужчина и сказал: «Вы на территории храма, и здесь всё делается с благословения настоятеля» (на самом деле Любовь и Оксана на территорию храма не заходили, а находились снаружи).

Оксана и Любовь перешли на противоположную сторону улицы и снова встали в пикет с плакатом. И вдруг… К ним прибегает непонятный мужчина с лицом, завязанным шарфом, и силой вырывает плакат. Любовь побежала за ним, пытаясь забрать свой плакат обратно, но он вытолкнул её на проезжую часть под колёса движущихся автомобилей.

В пятницу вечером к ней домой пришли два человека в форме. Звонили сначала в домофон, потом они стали звонить соседям, расспрашивать про нее. Затем стали звонить в дверь самой активистке. Люба не отвечала.

В субботу утром Лукашенко позвонили из полиции. Общались очень вежливо, предложили назначить время для проведения профилактической беседы «в связи с митингами». Люба попросила прислать официальную бумагу и сказала, что придет с защитником. Затем ей стал звонить участковый (он у нее записан в телефонной книжке) она не взяла трубку. После чего ей опять стали звонить в домофон и в дверь, Люба им открывать не стала. Потом уже один полицейский обзванивал соседей на лестничной площадке и спрашивал про Лукашенко.

Непонятно оказывалось ли давление на активистку из-за ее одиночного пикета в день гибели Алексея Навального или из-за годовщины событий 24-го февраля.

Николай Кавказский — ЛевСД-Москва

Февраль – месяц неоправданных предчувствий. Ещё три недели назад по приезде в Москву я убедился в этом. В столице было на удивление тепло, где-то уже подтаивал снег и просветы голубого неба начинали пробиваться сквозь угрюмые тучи. «Неужели оттепель?» – думал я. В этой мысли ещё не было надежды, но не иначе какое-то радостное предчувствие. Впрочем, оно оказалось ложным. Всего через несколько дней холодный дождь и наступившие заморозки не оставили от него и следа. Однако теперь надо было смотреть в оба, только чтобы удержаться на ногах, не разбившись о лёд. Страх сделать неверное движение происходил из опыта других несчастных. Тогда я шёл и задавался уже новым вопросом: «Как скоро наступит весна?»

Конечно, два года назад февраль не был таким, но, что этот год, что позапрошлый, роднило одно ощущение обманчивого предчувствия. Я и до того самого утра не считал себя счастливым человеком, и тем не менее никогда пропасть отчаяния не смотрела на меня так близко. Затянувшаяся новостная «истерия», как я считал прежде, не заботила меня, не вызывая никаких подозрений. «Всё будет хорошо» и вдруг всё резко стало так плохо. Стена плача за родных и близких, которым стало суждено погибнуть по одному только приказу власти, разделила два народа, сплетённых некогда братскими узами. Кровью мучеников те узы были беспощадно разрублены и танками задавлены, страшно представить, если окончательно. А ведь раньше хотелось просто «жить своей жизнью», закрывать глаза на происходящее вокруг, но возможно ли это делать теперь, когда государство само себя подтолкнуло к кульминации национальной катастрофы, бывшей, как оказалось, ещё некоторое время назад не более чем прелюдией? Подобные мысли невозможно отпустить и потому бремя от них с каждым разом прибавляет в тяжести. Даже высказывая их я не рассчитываю на избавление, разве что так они окажутся доступными остальным.

Что было два года назад в этот день? Вспоминают люди из ЛевСД:

…Я, кстати, хорошо помню не 24-го, а 23-го февраля. Я на лыжах бегала в парке (помню, как хотела на лыжах войти в кафе «Капучино», где было написано, что вход на коньках запрещен), делала родителям кастыбы (поздравляла с днём защитника отечества), меня всю трясло из-за информации «в границах областей», решила успокоить себя просмотром ролика Рудого про экомитинги, потом почитала «Диалектику природы» Энгельса (эту конкретно книгу мой прапрадед купил 21.06.41), потом в ВК прочитала текст про человечность у древних людей (про уход за беззубым искалеченным гоминидом-стариком, он после потери зубов довольно долго прожил). Вечером психовала, а мама говорила, что просто «освободят от фашизма» Мариуполь, на Киев не пойдут. Меня пугал даже вариант только с Мариуполем (правильно пугал), но и мамин прогноз не сбылся. Хотя она сама тоже не была рада от новостей. Мама плакала на следующий день, как и я же. Но 24-го я помню очень смутно. Помню, что была в ужасе и плакала, репостила РСД, а вечером посмотрела видео Кагарлицкого.

Санкт-Петербург, Памятник жертвам политических репрессий, 17.02.2024.

На самом деле никакого мероприятия не было. Мы, питерским ЛевСД, хотели прийти с цветами коллективно (и может быть к Соловецкому камню или на Марсово поле), но разные графики не позволили, поэтому каждый возлагал цветы как и где удобно. А у меня и вовсе не получилось.
Проблемы начались сразу. Цветочный магазин удалось отыскать только где-то в километре от Воскресенской набережной, причем гвоздик там уже не было. «‎Берите вот эти розочки, они даже дешевле. Их берут сейчас те, кто идет туда же, куда, наверное, и вы», — понимающе объяснила продавщица.

Сам памятник полукругом окружали росгвардейцы, как обычно мешая проходу граждан. Но людей все же пропускали, памятник утопал в цветах, и, хотя наготове стояли автозаки, я решил, что задерживают только тех, кто долго стоит или фотографирует. И ошибся. Внезапно они цепью понеслись на людей, в мою сторону, хватая всех подряд. Я успел бросить розочки на гранит, ну и собственно все.

С шестнадцатого февраля по всей России к памятникам жертвам политических репрессий приходят люди, чтобы возложить цветы в память об Алексее Навальном. В Москве большую часть цветов и свеч несут к Соловецкому камню на Лубянке и к «Стене скорби» у проспекта Сахарова.

Видно, что полиция убирает знаки памяти, но вопреки всем ограничениям и предупреждениям власти о правомерности задержаний скорбящих люди уже пятый день круглые сутки продолжают приходить к мемориалам. Это самые разные люди: молодые и пожилые, сторонники диаметрально противоположных идеалов, верующие и атеисты. Это те, кто кладёт цветы и уходит быстрым шагом, и те, кто подолгу стоит у памятника. Это те, кто не сдерживает слёз, и те, кто ни в коем случае не плачет.

Это мы с вами – те, кому нельзя сдаваться, особенно когда власть пытается заставить нас опустить руки.

Боли больше, но свет сильней. И свет сегодня – мы сами.

Осень — ЛевСД-Москва

Фото: moloko news