Февраль – месяц неоправданных предчувствий. Ещё три недели назад по приезде в Москву я убедился в этом. В столице было на удивление тепло, где-то уже подтаивал снег и просветы голубого неба начинали пробиваться сквозь угрюмые тучи. «Неужели оттепель?» – думал я. В этой мысли ещё не было надежды, но не иначе какое-то радостное предчувствие. Впрочем, оно оказалось ложным. Всего через несколько дней холодный дождь и наступившие заморозки не оставили от него и следа. Однако теперь надо было смотреть в оба, только чтобы удержаться на ногах, не разбившись о лёд. Страх сделать неверное движение происходил из опыта других несчастных. Тогда я шёл и задавался уже новым вопросом: «Как скоро наступит весна?»
Конечно, два года назад февраль не был таким, но, что этот год, что позапрошлый, роднило одно ощущение обманчивого предчувствия. Я и до того самого утра не считал себя счастливым человеком, и тем не менее никогда пропасть отчаяния не смотрела на меня так близко. Затянувшаяся новостная «истерия», как я считал прежде, не заботила меня, не вызывая никаких подозрений. «Всё будет хорошо» и вдруг всё резко стало так плохо. Стена плача за родных и близких, которым стало суждено погибнуть по одному только приказу власти, разделила два народа, сплетённых некогда братскими узами. Кровью мучеников те узы были беспощадно разрублены и танками задавлены, страшно представить, если окончательно. А ведь раньше хотелось просто «жить своей жизнью», закрывать глаза на происходящее вокруг, но возможно ли это делать теперь, когда государство само себя подтолкнуло к кульминации национальной катастрофы, бывшей, как оказалось, ещё некоторое время назад не более чем прелюдией? Подобные мысли невозможно отпустить и потому бремя от них с каждым разом прибавляет в тяжести. Даже высказывая их я не рассчитываю на избавление, разве что так они окажутся доступными остальным.
Мы удостоились проклятья жить в «интересные» времена, скажу я вам. Вот уже более тридцати лет государственная машина и те, кто встал у её руля, укрепляют себя, возрождая маховик массового террора. Здесь без зазрения совести готовы «сажать Вольтеров» и распять Христа, а за опасность принимается всё: от свободы любви до самого малейшего движения мысли. В этом направлении их ждал успех невиданный в пост-сталинской России. Однажды я услышал в свой адрес: «Лучше бы в тебе было больше от силы, нежели от ума». В этих словах есть своя логика и ей руководствуются отечественные управленцы, на её принципах выстраивается наше общество. Нет смысла размышлять. Если представляется возможность давить – дави, если бить – бей и обязательно первым, по заветам «ленинградской улицы», ведь всякий, кто тебя окружает, непременно экзистенциальный втраг, лишь поджидающий момента, когда ты просчитаешься и не нападёшь вовремя. Это странная форма естественного состояния c «войной всех против всех», происходящей под пятой государственного Левиафана, словно призрака, обретшего плоть стараниями столь же ограниченных, сколько и алчных до власти группировок. Надев на себя саван политической покорности, народ позволил им уничтожить самые зачатки неравнодушной гражданственности, оставив от неё только бутафорские проявления, на мистическую освободительную мощь которых некоторые из нас ещё продолжают уповать. Так ценой, что всеобщего, что индивидуального молчания оказывается расчищенная для тирании тропа.
Авторитарная политика часто культивирует право сильного, забывая о том, что единственной реальной преобразующей политической силой является народ и никто другой. Привыкать потворствовать данному заблуждению значит создавать излишнюю пищу для «дементоров» лоялистской пропаганды, потребляющей за деньги собственных сограждан их надежды, мечты, чистые и светлые побуждения, заместо которых ничего, кроме эклектичной архаики, они предложить не могут. Сколько не переключай, на какую только кнопку телевизора не нажимай, отыскать реальность за телевизионным экраном не получится и находкой всегда будет явная или скрытая идеология ненависти, насилия в упаковке мракобесной тупости. «Демографический кризис, нация вымирает, женщины слишком поздно рожают!» – скандируют из святящейся электрической коробки. Видимо для того, чтобы женщина с толком осознала все перспективы замужества и материнства, необходимо потерять в кровавой бойне n-ое количество представителей мужского пола? Рожайте сыновей много и в прок и тогда с определённой вероятностью «царь-вампир» заберёт не всех. Вот вам и окончательное решение (демографического) вопроса!
Да, вполне можно жить «под собою не чуя страны», но не обращать внимания на зловонье исторического момента, который мы проживаем сейчас, становится уже нестерпимо. Элементарное право на жизнь, гарантированное каждому гражданину Конституцией, попирается под разного рода предлогами псевдопатриотической демагогии. Однако не на одной линии фронта умирают люди, гибель «по естественным причинам» настигает их и в тюремных застенках. Молчание сохраняется, пока свобода ставится на колени. Заместо неё нас соблазняют грядущими триумфами, целым праведным миром, носителями которого будто бы являемся мы, а на деле наши хозяева. Так или иначе, вне всякого сомнения, мы действительно достигнем триумфа, но не того, что нам предрекли сверху, а настоящего. Суть этого триумфа заключается в завоевании народом свободы и прежде всего от своей собственной сатрапии (конституционным путём). Стоимость в приближении этого часа – общая работа для начала небезразличных граждан, а потом и всех тех, кого успел подчинить себе диктат политической безнадёги.
К несчастью, дела обстоят так, что даже готовые бороться остаются в заложниках у «великого инквизитора», роль которого, как бы то ни было удивительно, играет действующая оппозиция. Раздробившись на несколько враждующих друг с другом партий, они стремятся занять место под «оппозиционным солнцем», нарекая себя или своих союзников новыми лидерами несогласного мнения. Подобный вождизм, скрытая жажда личного культа стирает границы между либеральной оппозиционной фрондой и авторитарной властной вертикалью. Находясь в противоречии, первая не способна предложить внятной стратегии, приводя в действие уже изжившие себя методы сопротивления, тем самым она закрывает крышку гроба за собой и своими принципами. Современная диктатура требует современного ответа, а не одномоментных мобилизационных вспышек, подавить которые для власти, хоть и неприятная возня, но беспроблемная. Политический ресурс оппозиции, таким образом, с самого начала распределяясь неравномерно, растрачивается ради околонулевого эффекта. Поэтому чтобы лишь начать думать о новых решениях, которые принесут практический результат, необходимо пускай временно, но усмирить гордыню, обеспечить единство лагеря и посмотреть на народ не как на инструмент, а как на самостоятельную историческую силу.
Национальная катастрофа близиться и нам жизненно важно сказать власть имущим, что мы не нация собак, не стая волков, сколько бы не хотели они нас так воспитать. Мы не приручаемы и не готовы за каждую жалкую кость с барского стола, расплачиваться бесконечной преданностью господину, бросаясь на каждого прохожего или на друг друга по первому приказу. Нет, мы люди и хотим, чтобы отношения между нами строились на равно человеческих основаниях, на законе любви, а не ненависти. Всякий раз, когда закон ненависти брал над нами вверх, а так называемые хозяева были убеждены в народной покорности, попустительстве, что и есть национальная катастрофа по сути, именно в те тёмные времена, дабы не потерять человеческий облик, зарождались в обществе искры свободы, по-детски наивной и чистой, то есть в положительном смысле гуманной. Пусть искры эти и старались загасить при первом возможном случае, они остались с нами, они остались внутри нас и достаются нам по праву наследования в равном объеме, ведь только так малые огни народоправства перерастают в истинный пожар, сжигающий незамедлительно или на «медленном костре» власть презренных узурпаторов. На её пепелище и создаётся гражданское общество иного рода оснований. В таком обществе каждый из нас обладает равным правом на жизнь, на мир и счастье в своей стране. Это означает, что никто не может в любой желаемый для него час отправить нас на смерть или лишить всех граждан вместе или каждого по отдельности возможности обрести своё личное счастье в том, что не нарушает свободы других, а потому никакая крайне ограниченная общественная группа не может концентрировать уже названные права исключительно в самой себе. Это демократия и демократия радикальная, прививающая человеку на всех этапах и во всех отношениях чувство ответственности как за себя, так и за других. Февраль – месяц неоправданных предчувствий. О нём можно «писать навзрыд», как это делал Пастернак. Однако у него же читается «Пока грохочущая слякоть/ Весною чёрною горит». Я возвращаюсь к вопросу о наступлении весны не в силах дать ответа. Может быть когда-нибудь она и наступит, может быть очень скоро. Во всяком случае её манифест давным-давно написан на наших сердцах, и, кто знает, не в этом феврале, так в следующем, но однажды моё радостное предчувствие получит оправдание вопреки всему.
Иллюстрация: Ганс Тома «Февраль»
Данил Нечаев — ЛевСД-Москва
