Это — моя вторая статья из цикла, посвященного дискуссиям на сайте www.sd—inform.org о социал-демократии в целом и развитии ЛевСД и СДИ в частности. В известной степени эта статья будет ответом на статью Ольги Сониной, которая, в свою очередь, была ответом на мою статью и на дискуссии по данному вопросу, поднятые в ЛевСД.
Во многом это было связано с обсуждением необходимости слова «пролетариат» в нашей программе и манифесте. Статья будет разделена на две логических части. Первая будет затрагивать сущность термина «пролетариат», вторая же, наоборот, будет касаться вопросов тактики (она будет сильно меньше).
Многие либералы и консерваторы любят подчеркивать, что пролетариат в Риме – это самый неимущий слой. Из этого следует вывод, что не имеет смысла называть пролетариатом современных наемных работников, у которых вполне есть что терять. Изначально термин происходил от слова «Proles», потомство, то есть имелось в виду, что единственная характеристика, которую можно дать пролетариату, та, что он производит потомство. И, собственно говоря, ни Маркс, ни Энгельс, ни Каутский не отказывались от этого первоначального значения термина. В их время он вполне соответствовал действительности, Каутский пишет о том, что у буржуазии происходит регулирование семьи, он это достаточно логично связывает с изменением системы наследования, а пролетариат, которому делить между детьми особенно нечего, плодится безудержно, т.е. так, как сейчас это происходит в развивающихся странах. Хотя, если говорить о происхождении слова, надо отметить, что даже в Риме, например, по системе Сервия Туллия1 (или приписанной ему), пролетариат – это не неимущие, а люди, находящиеся ниже определенного имущественного ценза. Но даже если мы трактуем римский термин «пролетариат» как обозначение неимущих, то в данном случае мне очень интересно, почему, например, такие вопросы не относятся к другим терминам, которые поменяли свой смысл. Слово «жид», как известно, означало просто «иудей», а слово «идиот» – «человек не участвующий в политической жизни». Ну, таких примеров можно привести массу. Закончив тем, что сарай – это дворец, а собака – чин военачальника. Собственно, это просто заметка на полях, что отвечать по поводу термина «пролетариат» с позиций вульгарно-лингвистических не имеет смысла.
Поэтому будем танцевать от сущностного смысла слова. Что есть пролетариат? Сам термин «пролетариат» используется для обозначения наемных работников еще до Маркса. Он используется как у некоторых поздних социальных утопистов, так и у представителей буржуазной политической экономии. Но научный смысл слово пролетариат приобретает именно у Маркса. Что же имеет в виду Маркс под словом «пролетариат»? Вопреки распространенному заблуждению, сам термин «пролетариат» был конституирован как четкое определение не Марксом, а Энгельсом, в его работе «Принципы коммунизма» в 1847 г. Излишне говорить, что если бы Маркс был не согласен с подобным определением, он бы вряд ли из тактических соображений сдерживал свою позицию. По определению Энгельса: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала».
То есть ни определение ряда от товарищей из СТБ, по поводу зарплаты не выше массовой, ни определение Ольги Сониной по поводу промышленного производства не имеет особенной основы в классическом марксизме. Также данное определение опровергает утверждение, что якобы понятие большого пролетариата — это какое-то неомарксистское определение (на том факте, что никакого неомарксизма никогда не существовало, я вообще останавливаться не буду, мне это не очень интересно). Очевидно, что под этот термин, если ничего туда не добавлять, подходит любой наемный работник. Мой оппонент, назовем его условно Ольга, ни к селу, ни к городу вводит зачем-то дополнительный фактор, а именно прикованность к одному месту, при этой постановке вопроса, например, курьер не является пролетарием. Простите, а машинист – пролетарий? Таксист? Любой марксист и даже псевдомарксист сталинско-брежневского толка на оба вопроса вам ответит однозначно. Также график даже промышленного рабочего в разных странах может быть различным, более или менее гибким, главное, что когда человек продает свою рабочую силу, его рабочее время принадлежит не ему, а его работодателю. В данном случае никакого значения не имеет, программист он или курьер, машинист или наладчик. Естественно, с этой точки зрения туда входит и ИТР, и мастер цеха, и учитель, и врач, и ученый. Подчеркиваю, именно с этой точки зрения. Будет еще один важный вопрос, который я рассмотрю несколько позднее и который более сложен.
Еще разберемся с несколькими менее существенными вопросами, поставленными Ольгой, которые решаются относительно просто.
Когда Ольга говорит о том, что пролетарий не имеет частной собственности, понятно, что автор не проводит различия между частной собственностью на средства производства и на все остальное. Пролетарий – это человек, который не имеет частной собственности именно и только на средство производства. Сколько у него квартир — вообще не имеет никакого значения, кроме ситуации, когда он их сдает. То же самое можно сказать про машины или норковые шубы. Пролетарий – категория социально-экономическая, а не чисто экономическая. И принципиально его отношение к средствам производства, а не к предметам потребления, и не его доход. Его отношение к предметам потребления важно, когда мы говорим о его сознании, но никогда мы думаем о том, считать его пролетарием или нет. Что же касается сознания, то даже самый вульгарнейший из вульгарных марксистов не станет отрицать, что сознание пролетария в Англии XXI века «несколько» отличается от сознания пролетария века XIX.
Несколько сложнее вопрос: что, если пролетарий использует свою квартиру или машину, как средство производства? Но на самом деле этот вопрос только кажется сложным. Если мы пользуемся методом материалистической диалектики, рассматриваем мир, в том числе социальный мир, не как систему статичных вещей, а как систему процессов, то мы видим, что он сложен до чрезвычайности. Мы же не будем говорить с таким же пафосом: а если Рувим приходится отцом Шимона и сыном Леви, кто он отец, или сын? Так же и здесь. В определенной ситуации человек является пролетарием, в другой — мелким буржуа. Вопрос в том, что является а) определяющим для его жизни, б) для его психологии. В зависимости от этого мы и работаем с каждым конкретным человеком. Но мы как социал-демократы выражаем его интересы как пролетария.
Теперь мы доходим до единственного действительно серьезного, с точки зрения материалистической диалектики, возражения. А именно до прибавочной стоимости. Что, по сути своей, есть прибавочная стоимость? Это разница между созданной в процессе труда новой стоимостью (превышение трудовой стоимости товара над стоимостью ранее овеществлённого труда — сырья, материалов, оборудования) и стоимостью рабочей силы (обычно выражена в форме заработной платы), которая была использована для создания этой новой стоимости. Источником прибавочной стоимости является продолжение потребления рабочей силы дольше того времени, в течение которого воспроизводится её собственная стоимость. В капиталистическом обществе эта прибавочная стоимость превращается в прибыль, присваиваемая частным лицом. Надо сказать, что в определении Энгельса этого термина нет. Но он есть в «Капитале», а, следовательно, является составной частью марксистской политэкономии. По Марксу, прибыль есть только в производстве, но ее нет в обращении. Вопрос заключается в том, в каком производстве? Только ли в промышленном? В ряде работ Маркса используется термин «духовное производство». Четкого определения нет, но понятно, что это совокупность некоторых нематериальных ценностей. Опять же, с этой точки зрения, интеллигенция вполне входит в понятие «пролетариат». Помимо этого, есть еще косвенная связь с производством, а именно, учитель создает разницу между образованным и необразованным работником, врач между здоровым и больным, ученый либо синонимичен учителю, либо он даже более непосредственно вкладывается в произведение продукта, который, попадая на рынок, превращается в товар. Особенно это имеет отношение к ученым технарям и естественникам. То есть если в первом случае учителя, врачи, ученые входят в пролетариат напрямую, то во втором они связаны с производством косвенным образом, но, тем не менее, по факту в пролетариат входят.
Что касается высказывания о том, что, называя себя пролетариями, мы лицемерим, и рабочие это рано или поздно поймут, это — обычная для ультралевых позиция, которая тут смыкается с леволиберальной парадигмой.
Если говорить о том, что их производство сможет существовать без нашего, а наше без их — нет, то тут спорить нечего, и так понятно, что это так. Но если говорить о других категориях, например, о вопросах достатка или тяжести труда, то все тут очень индивидуально. В конце концов, почему мой оппонент проводит разницу между интеллигентом и промышленным рабочим, но не проводит ее между лесорубом и рабочим автомобильного завода, работником ГЭС и работником нефтянки? Тяжесть пролетарского труда у разных категорий заводских рабочих в промышленности часто не меньше отличается, чем их обобщенная тяжесть от тяжести труда интеллигенции или сельхоз пролетариата. Что до социальных интересов, то социальный интерес любого наемного работника как наемного работника имеет как тактическое, так и стратегическое измерение. Тактически любому наемному работнику выгодно работать меньше, а получать больше. Выгодны социальный пакет, бесплатное образование, медицина, низкие цены и низкая оплата ЖКХ. Что касается их стратегического социального интереса, то этот интерес состоит в том, чтобы взять производство в свои руки, направляя прибавочную стоимость на социальные нужды, а не на «тенденцию нормы прибыли к повышению». Это — снятие противоречия между общественным характером производства и частным характером потребления. (На аргументы в духе «Спроси любого рабочего, хочет ли он управлять предприятием!» здесь я отвечать не буду, это тема отдельного исследования, касающегося скорее нашей тактики, чем теории). И этот социальный интерес у любого наемного работника один и тот же.
Если же мои оппоненты поняли меня в том смысле, что я считаю, что потребности у учителя и врача полностью и стопроцентно совпадают с потребностями слесаря и автомеханика, мне остается только пожелать им внимательнее читать противников (некоторые мои оппоненты сразу отбрасывают в сторону книги, которые «не социал-демократия» или с их точки зрения «ультралевые»).
Термин «прекариат», который так нравится Ольге, связан с классовой структурой только косвенным образом. Он обозначает непостоянство трудоустройства в условиях современной капиталистической экономики. Таким образом, он, как и термин «средний класс», может вполне использоваться наряду с терминологией материалистической диалектики, потому что они просто затрагивают совершенно разные, мало пересекающиеся области.
Теперь немного о тактике. Прежде всего, мне сообщают, что от слова «пролетариат», как и от слова «марксизм», все побегут. Честно говоря, почти все, кто не хотел идти в ЛевСД из тех, кого я агитировал (а их десятки) не шли никак не из-за радикальности, а напротив, из-за умеренности нашей программы. Дальше мне сообщают, что за выражение «пролетариат» кто-то якобы может и морду набить, так же как за марксизм. На каком вы свете живете, товарищи? Марксизм все больше начинает вновь пользоваться популярностью среди масс, если человек сам и не использует термин пролетариат, то уж точно на него не обидится. Как раз если иметь в виду интеллигенцию, то какую-то ее часть можно оттолкнуть, но я совершенно не уверен, что это именно та часть, которая нам нужна. Помимо того, что пролетариат не только не играет меньшую роль, но играет гораздо большую, чем при Марксе (наемные работники – это просто абсолютное большинство населения Земли), это еще огромной важности маркер. Все перерождение социал-демократии всегда начиналась с отказа от термина «пролетариат». В этом смысле даже неплохо, что этот термин кое-кого может оттолкнуть. Иногда я жалею, что кое-кто из организации не прочитал этого термина до вступления, и он не оттолкнул его, при всей резкости данной формулировки, если бы это было так, быть может, я либо не писал этот текст вовсе, либо писал бы его совсем в другой форме и по отношению к другой аудитории. Этот термин, как лакмусовая бумажка, притягивает к себе тех, кто хочет изменить мир, кто не удовлетворяется «подмазанным» и подкрашенным капитализмом. В конечном итоге от этого зависит, какую социал-демократию мы строим, мелкобуржуазную (но уже есть Яблоко и Партия пятого декабря) или пролетарскую, а в потенциале бесклассовую. Кстати, поэтому не подходит и слово «трудящиеся», потому что мелкая буржуазия – это тоже трудящиеся, наши цели по каким-то вопросам совпадают, но далеко не по всем.
В итоге хочу высказать свою мысль окончательно: я глубоко убежден, что пункты о пролетариате и рабочем контроле ни в коем случае не могут быть удалены ни из нашего манифеста, ни из нашей программы, а также из программы любой другой организации, которая не хочет тащиться в хвосте у левых либералов, а хочет предлагать свою альтернативу будущего.
Никита Аркин (ЛевСД, Московская область)
1 Сервий Туллий — согласно преданию, шестой из царей Древнего Рима, правивший в 578-535 г. до н. э. Ему приписываются реформы государственного строя и большая строительная деятельность.
