Подведем итоги. Социальный марш, прошедший в Москве, собрал около 2,5 тысяч. Сами организаторы говорят о пяти, но нет особых оснований не доверять подсчетам блогера Ternovskiy, насчитавшего 2,2 тысячи. Много или мало? Прокремлевские СМИ говорят о провале, организаторы сдержанно оптимистичны (типа, могло быть хуже). Мое мнение — это самая удачная акция левых с неизвестно какого времени (возможно с 1917 года).
Протестная алгебра против арифметики
Начнем с того, что подход к оценке успеха или провала акции, исключительно исходя из численности ее участников порочен, когда речь идет не о получении голосов на выборах, а об уличной политике.
Магия чисел, психологическая зависимость от телекартинки органично свойственны либералам, свои бои ведущим именно на медиаполе и иного (если не считать иным закулисные торги и переговоры) не знающим и не умеющим. Левым эта зависимость тоже доставила немало проблем, сделав чуть ли не центральным вопрос — надо ли разрешать участвовать в марше сексуальным меньшинствам под своими флагами. Причем, основные аргументы противников участия были чисто медийные — что покажут СМИ и как это скажется на численности? В итоге, высосанная из пальца дискуссия привела к нешуточному расколу в оргкомитете и конечно ослабила энтузиазм и мобилизацию. То, что части левых эти аргументы показались весомыми, говорит об определенных проблемах в оценке ими общества. Только держащий своих сограждан за идиотов будет предполагать, что человек, у которого тарифы сожрали почти всю зарплату, откажется от участия в марше протеста из-за того, что там будут «гомики».
Разворачивающаяся каждый раз истерия по поводу «массовости» акций и яростные споры на тему «сколько было людей» напоминают описанное в «Гиперболоиде инженера Гарина» соревнование парижских кабаре, кто больше выведет на сцену голых женщин.
«Вот: «Олимпия» – сто пятьдесят голых женщин в одних туфельках и чудо техники: деревянный занавес, разбитый на шахматные клетки, в которых при поднятии и опускании стоят совершенно голые женщины. Хотите – поедем?
– Милый друг, они все кривоногие – девчонки с бульваров.
– «Аполло». Здесь мы не были. Двести голых женщин в одних только… Это мы пропустим. «Скала». Опять женщины. Так, так. Кроме того, «Всемирно известные музыкальные клоуны Пим и Джек»».
Не напоминает это анонс очередного оппозиционного «мероприятия»? «Когда женщин так много, то не действует» — говорила на это умудренная опытом героиня романа Алексея Толстого. И с ней в данном случае стоит согласиться. Толпа «голых» (старательно прячущих свой социальный статус) людей вызывает все большее раздражение. У русских есть поговорка «в бане все равны». В реальности, конечно, богатые ходят с народом в разные заведения, но первые «болотные» митинги пытались создать именно такую виртуальную «общую баню», где миллиардер и рабочий потрут друг другу спинку, а после, перед тем как разойтись по домам, выпьют по кружке пива в буфете. Теперь, спустя год, это иллюзии приходит закономерный конец, стоит ли по этому поводу слишком переживать? Одним из главных достижений социального марша стало то, что маршировали не абстрактные «граждане», а представители конкретных социальных групп. И то, что они, несмотря на все разногласия, смогли объединиться (пусть пока на время) — дорогого стоит.
Почему все же не пришли?
Другое дело, что пока основная масса граждан не готова потратить часть выходного дня на митинги. И не потому, что проблем нет (хотя надо признать, что до ситуации, когда выбор стоит между возможностью накормить детей и заплатить за квартиру, большинство не дошло), а потому что нет понимания — как отдельный марш может изменить конкретную проблему человека.
В этом смысле нет никакой альтернативы развитию сети локальных низовых инициативы, их сведению в региональные коалиции, в свою очередь, во всероссийскую коалицию (назовите ее хоть протопартией, ее сетевой и федеративный характер от этого не изменится).
Путь непростой и небыстрый, но какого-то другого эффективного нет и не будет. Крах «Координационного совета оппозиции», избранного по принципам парламентской демократии (к тому же с малопонятными критериями включения в избирательные списки), показывает, что эта схема не работает там, где речь идет об уличной политике.
Стоит напомнить, что последняя по настоящему массовая уличная акция оппозиции «Марш против подлецов» (24 тысячи участников по подсчетам того же Терновского) прошла 13 января по факту именно по социальной теме. Большинство пришедших возмутило не столько попрание прав иностранцев, сколько попытка власти отнять часть и так небогатых возможностей улучшить положение детей, находящихся в детдомах.
Критики и критиканы
Оценки прошедшей в Москве акции либеральными наблюдателями ожидаемо негативны. Наиболее ярко позицию умеренного крыла выразил Матвей Ганопольский, предложивший вместо «социальных» лозунгов, заниматься «планомерным продвижением в органы власти».
«О любом митинге можно судить по результату, и этот результат налицо: «оппозиция» собрала около трёх тысяч человек». (вновь магия больших чисел, о том, чтобы задуматься КТО эти люди, речи понятное дело не идет. Кухарки, и кухаркины дети. Что там интересного?).
«Перед нами немыслимая наглость и вопиющая неадекватность людей, которые используют народную энергию, чтобы прикрыть ею своё полное неумение работать в рамках реальной жизни» («реальная жизнь» по Ганопольскому, конечно, предполагает, что единственный пусть решения проблем простых людей — «правильно» проголосовать на будущих выборах, за того, кого он им укажет).
«…вместо того, чтобы спокойно и по-деловому начать составлять список «народных депутатов», созываются люди, и им с грузовика об этом кричат» (конечно, «народные кандидаты» на площади выбираться не могут никак, они согласовываются в тиши кабинетов). А лозунг «власть — миллионам, а не миллионерам!» матерый публицист иначе как «бредом» назвать не может. Этот пассаж исчерпывающе характеризует логику таких господ, которым «социальные марши» мешают готовить реванш статусных либералов (миллионеров) на будущих выборах.
С другой стороны, на марш с уничтожающей критикой обрушились представители внесистемной оппозиции.
«Понятно, что пока Путин у власти, никаких прав москвичей — ни гражданских, ни социальных, ни экономических, ни транспортных — ни у кого не будет. Скидывайте клептократический режим — и стройте свою социальную политику как хотите. До этого — говорить не о чем» — наиболее выпукло выразил позицию этой группы (довольно влиятельной в блогосфере) журналист Аркадий Бабченко.
В менее истеричной форме ту же мысль развивает Анна Готлиб, завкафедрой методологии социологических и маркетинговых исследований Самарского госуниверситета.
«Борьба за социальные права — это, конечно, очень хорошо и всегда выигрышно. Но я всё же думаю, что, прежде всего, надо бороться за политические права, за то, за что всегда боролись проспект Сахарова и Болотная. А борьба за политические права предполагает смену политической системы. Мне кажется, что это главное».
В этом тезисе много справедливого, но одно возражение разбивает данное построение вдребезги. Очень многие граждане в этой стране не готовы свергать Путина ради фигур, которые не слишком скрывают свои неолиберальные взгляды, аналогичные взглядам авторов «шоковой терапии» начала 90-х. Поэтому призывы – давайте сосредоточимся на «честных выборах» — не вызывают массового отклика. Люди хотят гарантий до, а не после, хорошо помня как «честные выборы» быстро закончились государственным переворотом и созданием авторитарного режима с соответствующей конституцией.
Пожалуй, наиболее показательно мнение не слишком ангажированного текущей политической борьбой «независимого политолога» Александра Морозова.
«Было ясно, что под так наз. «социальную повестку» московские левые массовый митинг не соберут… Ради эксперимента было бы интересно дать возможность свободно провести шествие зюгановцам. Может быть, «старокоммунисты» и собрали бы 20-30 тыс..(?). «Младокоммунисты» могут собрать 2-3 тыс., не более» — отмечает Морозов.
Показательны в этой позиции два тезиса. С одной стороны, опять упование на «магию больших чисел», как будто достижение определенного уровня многолюдности протестных акций автоматически означает смену режима. Кстати, некоторое время после начала «болотного процесса» считалось, что таким порогом может стать невероятные для протестных акций последних лет 100 тысяч. Поскольку по достижении этого порога ничего значимого не произошло, планка, видимо, повышена до 200 тысяч.
Второе – такое же в сущности как у Ганапольского непонимание того, что кроме количества бывает качество. Какой смысл имело бы (будь оно возможно) даже и стотысячное шествие, возглавляемое Зюгановым? Очевидно, никакого, кроме определенного повышения расценок на «политическую проституцию».
А как надо?
Разобрав таким образом аргументы критиков, мы можем констатировать, что ключевым в оценке «социального марша» является вопрос не столько о количестве участников акции (хотя он тоже имеет значение), сколько о том, кто выходит и кого они представляют. А так же какие перспективы открываются после его окончания. Итак, кто и кого представлял на марше?
Многие наблюдатели отмечали, что основную часть собравшихся составили активисты политических и социальных инициатив. Причем, по мнению опрошенных участников и организаторов, политический актив составил около трети от всего состава, что как мне кажется, является вполне здоровым соотношением. Причем, таким оно было и в Москве и в Питере.
Какие инициативы были представлены? Опять-таки по отзывам, прежде всего, жилищные инициативы (от ТСЖ до общежитий), градостроительные, экологические. Из нового можно добавить в Москве участников недавно возникшей сетевой инициативы «прописке.нет», а в Санкт-Петербурге работников местного зоопарка, возмущенных произволом собственного директора.
Профсоюзы, обильно представленные на питерском марше, в Москве почти полностью отсутствовали. Речь не о ФНПР, а о т.н. «свободных» профсоюзах. Их отсутствие говорит не только о внутренних проблемах профсоюзного движения (которые действительно есть), но также о состоянии протестного движения вообще.
История учит, что ни одна из революций, о которых так грезят салонные революционеры, не происходила без мощного забастовочного движения. Это неудивительно, так как именно в руках рабочего класса находятся основные нити жизнедеятельности общества. У российских рабочих много поводов для недовольства. Начиная от иезуитского трудового законодательства, заканчивая жесткими репрессиями против тех, кто все же осмеливается организовывать трудящихся на борьбу за свои права. По данным Центра социально-трудовых прав, в 2012 году количество трудовых конфликтов стало наибольшим за все последнее десятилетие. Однако, забастовок практически нет. Почему? Отчасти дело в том самом иезуитском Трудовом кодексе, который, формально допуская забастовку, ставит такие условия для ее проведения, что сделать это по закону практически нереально. Но основная причина, как мне кажется, в том, что профсоюзы не видят пока ни в себе ни в обществе того потенциала солидарности, который позволил бы защитить забастовщиков от репрессий. Среди профсоюзов, кстати, солидарность развита довольно сильно, если не на уровне лидеров, то на низовом уровне точно. Но сами профсоюзы количественно пока представляют собой каплю в море неорганизованной и затюканной рабочей массы. «Всеобщих забастовок» при таких условиях не проводят, а неорганизованный стихийный протест, если все же кризис накроет Россию – штука крайне неустойчивая и опасная.
Здесь мы собственно подходим к вопросу о том, чем бы стоило заняться протестному движению в перерывах между маршами, если оно намерено все же когда-либо прийти к власти.
Собственно, об этом уже говорилось в начале статьи. Созданием сети локальных коалиций и их сведением (строго снизу вверх) в общероссийскую сеть. Такая попытка уже была сделана в 2005-2009 гг., когда функционировал Союз Координационных Советов (СКС). Спустя некоторое время выяснилось, что более актуальная пока задача — укреплять взаимодействие на локальном уровне и федеральная надстройка тихо завяла. Но не случайно в феврале 2013 года в Санкт-Петербурге состоялось первое за 2 года заседание Рабочего комитета СКС, на котором было решено провести в конце марта конференцию коалиции и определиться с датами и тематикой будущих кампаний. В идеале именно СКС (или его аналог) является той безразмерной и универсальной формой, которая позволяет сочетать политические и социальные лозунги. Сочетание неизбежно левое.
В Москве подготовка марша позволила активизировать Моссовет, когда-то выросшую из Совета инициативных групп коалицию, несколько лет назад вошедшую в СКС. В Санкт-Петербурге – недавно созданную Гражданскую коалицию. Восстановление никогда до конца не рвавшихся межрегиональных связей и их укрепление поможет сохранить появившийся наступательный настрой до следующей крупной акции. Конечно, профсоюзы должны занять в этой коалиции достойное место. Работа бок о бок с другими социальными инициативами, политическими партиями, они смогут преодолеть свою замкнутость. А гражданские активисты больше узнают о коллективной борьбе на производстве. Возможно, тогда идиотских заявлений о «всеобщей забастовке немедленно» будет звучать меньше, а к настоящей всеобщей забастовке мы будем немного ближе.
Комитет защиты рабочих или как закаляется солидарность
Собственно, прецеденты взаимовыгодного сотрудничества интеллигенции и рабочего класса в истории имеются. И это не только партия большевиков, которую к власти привело и позволило ее удержать по большей части именно рабочее движение.
Не менее (а возможно, даже более) показательна история польской «Солидарности». Подробности каждый желающий может узнать из Википедии, мы лишь отметим несколько важнейших вех.
В июне 1976 года повышение цен вызвало в Польше забастовки и демонстрации рабочих. Они были жестоко подавлены, многие рабочие были арестованы или уволены.
23 сентября 1976 г. четырнадцать польских диссидентов обнародовали «Воззвание к народу и руководству ПНР», ставшее учредительской декларацией Комитета защиты рабочих. В нём говорилось: „Жертвы нынешних репрессий не могут рассчитывать на какую-либо помощь со стороны существующих ради этого организаций, например, профсоюзов, роль которых жалкая. В помощи им отказывают также институты социального содействия. В данной ситуации эту роль должна взять на себя общественность, в интересах которой выступили репрессированные. У народа нет других методов защиты от произвола, кроме как солидарность и взаимная помощь”.
Комитет обращался с открытими письмами к властям в защиту репрессированных, оказывал им правовую и материальную помощь, выпускал информационные бюллетени. При идейном содействии KOR образовались учредительные комитеты свободных профсоюзов в промышленных регионах, возникли Студенческие комитеты солидарности.
О работе комитета становилось широко известно в Польше и за рубежом благодаря его связям с иностранными корреспондентами. В 1977 г. правительство объявило амнистию для арестованных забастовщиков. В том же году комитет принял название Комитет социальной самозащиты KOR.
В 1990 году «Солидарность», в которую к тому времени развернулся Комитет защиты рабочих, пришла к власти, а ее лидер Лех Валенса был избран президентом. Скажете, а 13 лет слишком много? Не так много, если ставить вопрос о смене не личности, но системы. К тому же, по факту уже перед введением в стране военного положения в 1981 году в стране существовало двоевластие и это прямое следствие деятельности Солидарности и Комитета.
Можно возразить, что в отличие от Польши 70-х в России 2010-х альтернативные профсоюзы не запрещены. Так, стоит ли городить огород с «комитетами»? Я убежден, что стоит, так как собственных сил профсоюзов пока не хватает даже на то, чтобы защитить своих членов от прямых полицейских репрессий. Продолжает отбывать тюремное заключение лидер профсоюза в алмазной компании АЛРОСА Валентин Урусов, предъявлено обвинение председателю профкома докеров Находкинского морского порта Леониду Тихонову, возбуждено уголовное дело против лидера профсоюзной организации в Салехарде. У гражданского движения заключенных еще больше – возразят мне. Не спорю, но отмечу, что общие проблемы создают повод для совместной борьбы, а кроме того, у гражданского движения гораздо больше и навыков и актуальных ресурсов, чтобы отстаивать своих заключенных товарищей. Пора делиться опытом, защищая рабочих. Рабочие в свое время в долгу не останутся.
18 февраля текущего года, еще до «социального марша», в Москве, в клубе ZAVTRA состоялся организованный гражданскими активистами диспут «Могут ли профсоюзы превратиться в реальную силу?». Сам факт организации такого мероприятия одной из фракций «болотного движения» (Белая лента) показателен. Не менее показателен и вывод, сделанный участниками дискуссии. Наиболее очевидной точкой сопряжения усилий гражданского движения и профсоюзов может стать именно общая защита против репрессий. С опорой на опыт того же Комитета защиты рабочих.
Итак, лед тронулся. И, кажется, в нужном направлении.
А. Демидов, ИА «ИКД»
Добавим, что ЛевСД активно участвовало в акции, вместе с КРИ и рядом левых, гендерных и радужных активистов организовывало колонну. В целом марш прошел хорошо, большой плюс в том, что удалось убрать фашистскую формулировку по поводу миграции на более аморфную и добиться разрешения радужных флагов. Однако, мы поместим дополнительный отчет Временного координационного совета Ярославского направления, гораздо более критический, критика местами, увы не беспочвенная.
