Всех нас с детства учили патриотизму как безусловной добродетели, и оттого многие по умолчанию считают себя патриотами или просто не задаются вопросом, хорошо это или плохо. Однако в нынешние времена всё чаще можно встретить и таких людей, которые не боятся высказывать альтернативные позиции по этому вопросу.
Позвольте и мне сказать «крамольную» вещь: я — не патриот. Слыша слово «патриотизм», я в первую очередь настораживаюсь. Разговоры о «патриотическом воспитании» молодёжи — и вовсе бросают меня в дрожь. А уж патриотизм как идея, претендующая на массово консолидирующую, заслуживает в моих глазах самого большого недоверия, а то и презрения. Да, вот такой я «гнида», «русофоб», «предатель», «пятая колонна», и бог знает, как ещё меня назовёт некто, читающий эти строки. Однако всё не так просто, как может казаться.
Я люблю свою родину, но по-своему. Родина ли присылает человеку повестки в военкомат и отправляет умирать на войне за некие, неведомые ему, «ценности»? Родина ли поднимает цены и пенсионный возраст? Родина ли лишает человека уверенности в завтрашнем дне? Нет, конечно. Для меня родина — это прежде всего место, где я вырос и сформировался как личность, и моя любовь к родине проявляется в благодарности за связанный с ней жизненный опыт и желании сделать её жизнь лучше. Но также мне хочется открывать новые горизонты нашей большой планеты, из-за чего мне всё сложнее говорить о какой-либо одной-единственной своей родине, которой я был бы навеки предан.
Я не отождествляю родину со страной. Говоря о своей родине, я имею в виду не только и не столько страну, в которой живу, а прежде всего то, что принято называть малой родиной. Седой Урал, горные леса и реки — это то, что воспитало во мне чувство прекрасного и всегда манило своей таинственностью. Родные улицы и задворки — это места, хранящие историю разных периодов моей жизни. Люди, окружавшие меня на родине, — это те, с кем во взаимодействии я учился жить. И у меня нет и никогда не было чувства общности с кем-либо по принципу принадлежности к одной стране или национальности, я не мечтаю о приросте территории моей страны, как и не переживаю о том, что она может быть уменьшена в силу неких политических факторов, абсолютно не испытываю чувства национальной гордости, когда происходит очередное «собирание земель» (например, аннексия Крыма в 2014 году), и уж совсем меня не смущает леденящее патриотическое нутро засилие англицизмов и других заимствованных слов в русский язык.
Родина и Отечество — не одно и то же. Недаром великий Маркс говорил: «Пролетарий не имеет Отечества». В этих словах заложен глубокий, но рациональный смысл: нам, простым трудящимся, в «нашем» Отечестве не принадлежат его ресурсы, мы не вовлечены в управление «нашей» страной и не распоряжаемся теми благами, которые производим на рынке труда. При этом, согласно патриотической парадигме, всё это мы обязаны любить и, в случае необходимости, защищать. В этом и коренное отличие родины, которая объективно есть у каждого человека, от Отечества — социального конструкта, служащего интересам правящих классов.
Словом, для меня нет «моей» страны и «чужих» стран, «соотечественников» и «чужестранцев». Для меня нет ничего «нашего», что превыше всего, и «не нашего», чем можно хоть в каком-нибудь случае пожертвовать ради Отечества. Если патриот должен считать иначе, то я — не патриот.
Гоген Арго, ЛевСД — Екатеринбург
Фото автора.
